Ненавижу фотографии.

Ненавижу.
Не в том беда, что фотографии фиксируют историю моего старения.
Бог с ним. Процесс идёт и даже забавляет.
Не в том вина фотографий, что хранят тех, кого больше нет, хранят небрежно, нелепо, оставляя от целой жизни, порой, лишь неловкую позу или напыщенную мину.
Глядишь, и думаешь - нет, не такой был. Но таким остался!
И некому будет пояснить, что он был, как жил, а кусочек картона останется, упрямый, неисправимый, как жизненная ошибка, случайно подмеченный кем-то грешок, да так подмеченный, что не забудется.
Ненавижу за холодность, отстраненность, медицинскую, жестяную холодность цинка, принимающего любого бесстрастно, безжалостно.
Вот малыш на травке рядом с мамой. Года три ему. Мама его улыбается гордо, с достоинством. Ей и тридцати нет. Вся жизнь впереди.
Малыш машет прутиком, глядит в камеру свысока. Его жизнь - как море, которому берега нет.
Через четыре года его не станет.
Пройдет и десять, и двадцать лет.
Боль утихнет.
А этот день с материнской гордостью за малыша останется на куске картона, зажатый душным альбомом с окнами мертвых мгновений.
Как обнаженный нерв обжигающий.
Как напоминание, что в то самое мгновение всё ещё было возможно, но уже не случится никогда. Что потеряно больше того, что осталось.
Напоминание о том, что глядеть в объектив должно со страхом.
Потому что оттуда смотрит в тебя будущее.
Глядят, как в окно, те, кто ведает, что случилось с тобой.
Кем был ты и что потерял.
И улыбка твоя или смятение будет оценено днем грядущим.
Но не сейчас, когда щелкнул затвор фотоаппарата, рассекая жизнь на "до" и "после".